Впервые на Азовское море попала в 13 лет, привезли родители. Меня очень удивило, что море такое мелкое. Идёшь-идёшь, а вода по колено. Пляж был дикий. Невдалеке стояли палатки тех людей, что приехали на машинах и не хотели снимать жильё у местных. Познакомилась с девочкой-ровесницей. Гуляли по кромке воды, дошли до этих палаток; костёр горит. Взрослые варят еду. В воде барахтаются и визжат маленькие (три-четыре года) дети, человек семь. А один ребёнок, как поплавок, болтается ближе всех к берегу лицом вниз. Я говорю спутнице: «Смотри! Сколько смотрю на него, он не поднимает голову, наверное, натренировался!» Ещё ближе подошли. И как-то мне страшно стало. Обхватила его за талию и подняла — такой тяжёлый оказался. И очень холодный. А глаза, как у куклы, открыты и не моргают, будто стеклянные. Я его пытаюсь поставить на ноги, а он валится. Видимо, я его сдавила, когда поднимала, вода фонтаном изо рта хлынула. От костра женщина с поварёшкой бежит, впереди неё — пьяненький мужчина. Подбежал, выхватил его у меня, трясёт и приговаривает: «Что, сынок, притонул? Ничего, на море быть и солёной воды не наглотаться…» Тут другие взрослые подтянулись. В общем, мы оттуда убежали. Никакой радости от его спасения я не чувствовала, только страх. И потрясение от пофигизма этого отца. Много лет прошло, но это ощущение от холодного и скользкого тельца не забывается.