Мне было 14, младшему брату и его приятелю Саньке — по 10. Родители были на работе, бабушка ушла ненадолго к соседке. Я терзал комп, а мелкие в ожидании своей призрачной очереди затеяли на кухне ту глупую игру, которую я сам когда-то придумал и научил ей младшего брата. Вокруг стрелки-рулетки от игры Твистер на столе выставлялись продукты, малопригодные к употреблению в чистом виде. Задача игрока — съесть ложку такого продукта, выпавшего ему, не поморщиться, не «выдать» его обратно ну или не потянуться первым за запивкой. Если продержался дольше соперника, тогда выиграл. Краем уха услышав про затею, я лишь проследил, чтобы у них там на кону не оказалось что-нибудь опасное, типа уксусной эссенции. Но было нормально. Из сухих продуктов — мука и пищевая сода, а из жидких — соевый соус и кунжутное масло. Ложка была десертная — поменьше столовой, но побольше чайной. В общем, не отравятся. Санька, приятель брата, был резвым, но слегка глуповатым крепышом, легко ведущимся на «слабо» и прочие разводы. Этим он моему хитровану-брательнику и нравился. Крутанули они каждый стрелку. Брату выпало хлебать так им нелюбимый, старый, подзагустевший соевый соус. А Саньке повезло — выпало кунжутное масло. Оба втянули своих жижек по ложке и уставились друг на друга, будто собрались в гляделки играть. Я видел, что мой мелкий долго не продержится, уж очень соус был солёным, но тот неожиданно включил соображалку с артистизмом и заговорил, сделав озабоченный взгляд: «Санёк, ты как себя чуешь? Нормально? Странно. Я ж тебе не простое масло подсунул, а отраву для тараканов. Во, погляди». Тут нужно пояснение. Нашу бабулю кто-то надоумил, что редко используемое масло надо защищать от света, чтобы оно дольше не портилось. Поэтому она перелила кунжутное масло из покупной тары в мрачного вида склянку из тёмного стекла. На бок той склянки так и просился череп с костями, предупреждающий о яде. Собственно, пару месяцев назад я этот череп с костями и намалевал перманентным маркером чисто по приколу. Но чёрное на тёмном можно было разглядеть лишь на свету под определённым углом. О черепе том знали лишь я да брательник. Узнал и Санька, когда ему дали его разглядеть. А дальше случилось неожиданное. Поначалу я подумал, что Санька и сам поприкалываться не промах. Он побледнел, позеленел, потянулся за стаканом с водой, да так с протянутой рукой и шлёпнулся навзничь с табуретки на пол. Но когда «прикол» подзатянулся, хохотавший до того брательник завопил. У Саньки не на шутку закатились глаза и изо рта жёлтая пена пошла. Такое нарочно не изобразишь. Тут вернулась бабушка. Из наших сбивчивых воплей она поняла, что ребёнок чём-то отравился и вызвала скорую. Саньку увезли. Позже забрали на анализ и склянку. А мы с братом долго потом объяснялись перед своими и его родителями, перед медиками и полицейской из ПДН. Прежде чем оклематься, Санька пробыл в коме полдня, его со всех дыр промыли до скрипа. Ни в нём, ни в той склянке ничего «опаснее» кунжутного масла так и не нашли. Алергии ни на что не выявили. Грешили на сотряс мозга при падении, но уже на следующий день непоседливый Санька по состоянию был «хрустящим огурцом-молодцом». Врачи лишь предположили, что так он среагировал на враньё про яд и сам себя вогнал в кому. Самовнушение. Они с моим братом и сейчас дружат. Брательник учится, Санька служит. Созваниваются, переписываются. Санька стал меньше верить на слово и вестись на слабо, но и мой мелкий перед розыгрышем кого-нибудь теперь сто раз думает и чаще от этой затеи отказывается.