Жена сначала просто интересовалась винтажом. Заглядывала в секонд-хенды между делом — ну нашла там пару стильных пиджаков, сапоги «в духе восьмидесятых», радовалась. Я даже подумал, что это мило: экономно, оригинально, со вкусом. Потом она узнала про дни завоза. Потом про ранний доступ. Потом — про скидки для своих. И всё. В доме появился человек, у которого в календаре вместо праздников стоят: «Глобус — понедельник, Австрия!», «Вторник — Румыния, сумки!» Каждую неделю она ехала, как на вахту. Возвращалась счастливая, будто нарыла клад. Показывала: «Смотри, это французское!» — на бирке написано «Франсуаза», но вещь, кажется, пережила саму Францию. Объясняла мне про разумное потребление, экологию, текстильный след. Я кивал. Ну в самом деле, какая мне разница, откуда у неё кофточка, если человек счастлив? Проблема началась позже, когда коллекция выросла до таких масштабов, что вещи начали вываливаться из шкафов и захватывать в заложники балкон, антресоли и нижний ящик под кроватью. Я однажды случайно открыл комод, а оттуда на меня посмотрел капюшон. К слову, капюшон был без куртки. Но главное — это трансформация. Из девушки с винтажным шармом жена постепенно превратилась в существо вне времени и логики. Утром она может выйти в рыбацком жилете, вязаной кофте с аистами и шляпе от пианистки из Ярославля. На работе у неё прозвище "Ретро-Маргарита". Мне же остаётся только догадываться, из какой эпохи сегодня её образ. Иногда я ловлю себя на том, что иду рядом и стараюсь делать вид, что просто иду рядом. Как прохожий. Как случайный спутник судьбы. Я не знаю, как её вразумить. Говорить бесполезно. Для неё я «жертва потребительской системы», которой «важна обёртка». А я просто скучаю по жене, которая выглядела как женщина, а не как карнавальный набор из фильма про перестройку.