Когда мне исполнилось двадцать, и мать заметила, что я перестала делиться с ней всеми своими переживаниями, она решила, что я стала сексуальной извращенкой. С тех пор каждую ночь приходила в мою комнату и сдирала с меня одеяло, чтобы узнать, засыпаю ли я в пижаме или голая. Меня это так задолбало, что я была счастлива, когда мать, наконец-то, заболела и у нее не было сил дойти до моей комнаты.