Моя жена — человек с идеологией бледности. У неё этот цвет кожи не просто естественный, он почти культовый. "Аристократический", — говорит. И начинается всё это великолепие с первым весенним солнцем. Пока люди радуются, что наконец-то можно снять куртки, она уже лезет в шкаф за шляпами. Причём не просто шляпы, а с такими полями, что у страусов и то меньше. На лицо — крем. На шею — крем. На уши, ноги, руки — крем. В сумке ещё три тюбика на всякий случай. Обновляет каждые два часа, строго по таймеру. Иногда я думаю, что крема на ней больше, чем кожи. Отпуска — отдельная глава этой истории. Куда-то на юг? Смешно. Отель выбирается по критерию «сколько тени на квадратный метр». Купальник — нечто среднее между скафандром и купальником для глубоководных погружений. Солнце она воспринимает как радиоактивную угрозу. Передвигается только перебежками от одной тени к другой. Иногда с зонтом. Один раз даже в бассейне плыла с зонтом. На пляже она похожа на заблудившуюся героиню английского романа XIX века, только с пластиковыми пакетами вместо изящной сумочки, в панике от того, что солнечный луч осмелился коснуться её локтя. Стоит чуть-чуть загореть — начинается трёхдневный траур с поэтапным обсуждением: «Всё, пигмент пошёл, теперь как жить?» Иногда, глядя на неё, как она крадётся вдоль забора, держась в тени, с лицом, заляпанным белыми следами крема, я вспоминаю, как когда-то она смеялась под солнцем в лёгком платье. Теперь она ходит как поганка в панике от ультрафиолета. Сама себе придумала это мучение и живёт в нём с чувством высокой цели и белоснежным носом.