Наша собака, ризеншнауцер Грета, умерла в нулевых, отравившись мясом, которое на улице раскидывали догхантеры. Я помню опухшую от слёз маму. Помню, как отец после похорон Греты весь вечер ходил по квартире и натурально выл — Грета была буквально членом семьи. На следующее утро я пошла с ним за молоком в магазин в соседнем доме. Бредём молча, и тут папа срывается с места и бежит куда-то. Я за ним — и вижу, что он, упав на колени, обнимает невесть откуда появившуюся собаку, тоже ризеншнауцера, и в голос рыдает: «Грета, Грета!» И вижу, видимо, хозяйку собаки, попросту остолбеневшую, которая пытается выдавить что-то вроде: «Мужчина, мужчина, она не Грета, и она укусит вас сейчас, она очень злая, отпустите её». Собака не укусила, помню, как стала лизать отцу щёки, а мне, когда я осторожно подошла — пальцы. Хозяйка собаки рассказала, что переехала в наш дом буквально вчера — как раз в день смерти нашей Гретки. Очень удивились такому совпадению, но всякое же бывает! В магазин дошли уже с грустной, но лёгкой улыбкой. Только вот ни собаку, ни хозяйку мы больше ни разу не видели. А историю мы с папой оба помним до сих пор, как и нашу верную Грету.